КОНСТАНТИН ЧЕРЕПКОВ. РЕЖИССЕР-КЛИПМЕЙКЕР.
August 30, 2015
В конце лета мы встретились с режиссером-клипмейкером, который делает качественные музыкальные видео всем сливкам российского шоу-бизнеса, и зовут его Константин Черепков. Режиссер поведал нам о своей любви к Скандинавской эстетике, о зыбком понятии красоты, о сумасбродных «звездных» просьбах, беспощадной «CG-липосакции», а также бескомпромиссно вынес ницшеанский вердикт: «шоу-бизнес умер», но в отличие от Ницше, объяснил почему.
Константин, вы родились в Мурманске. Это север, и там немного другие условия жизни. Насколько сильно отражается география на творчестве человека или на подходе к работе?
На мне это никак не отразилось. Но, возможно, мне это только кажется. Мое детство проходило и в Москве, и в Мурманске. Моя семья жила довольно кочевой жизнью. Но одно точно могу сказать – ты, как человек из провинциального города, все время стремишься пробиться и подняться по ступеням как можно выше. А если говорить про мой темперамент, то он скорее южный - я довольно-таки вспыльчивый и эмоциональный. И еще мне нравится эстетика Скандинавии, потому что Мурманск – это практически Скандинавия.
Что вас притягивает в северных местах? Вы долгое время жили на севере – Мурманск, Санкт-Петербург, и даже Норвегия. Созданная вами компания называется Sever Production.
История возникновения бренда Sever Production совсем не относится к северу как таковому. Это давняя история, связанная с тем, что бренд был создан в противовес другому известному ранее продакшену под названием «ЮГ» (прим. ред. «ЮГ» - студия Юрия Грымова) - не буду вдаваться в подробности. А в целом, мне нравится, когда прохладно и свежо. Слово «свежесть» также можно отнести к основной концепции компании. Я люблю «непереконтращенную» картинку, люблю, чтобы она была простой и светлой. Поэтому «север» для меня – это эстетика, когда все чисто и не видно, что там под снегом.
Почему вы когда-то выбрали Норвегию, ведь это достаточно нетривиальное место, чтобы заниматься режиссурой? Как там с индустрией, как люди работают?
Скандинавские страны всегда были основоположниками в дизайне, в архитектуре. Скандинавия всегда нравилась и была близка мне физически – от Мурманска всего 100 километров до Норвегии. Я с детства проникался этой эстетикой. Когда настало время, что мне нужно было уехать из страны, я выбрал то место, которое знаю. В Норвегии сначала я праздно проводил время, а потом нашлись добрые люди, которые стали давать мне какую-то работу. Я дружил с владельцем одного из крупнейших европейских рекламных агентств, он мне и стал давать сначала мелкие работы, а потом уже крупнее.
Какими были ваши первые работы там?
Сначала я монтировал ролики для промо-тура, потом это стали мелкие рекламные работы. В общем, снимал все, что давали. Когда ты находишься в начале своего творческого пути, ты не выбираешь, что снимать.
Бытует мнение, что в музыкальном клипе для режиссера гораздо больше пространства для творчества, чем в рекламе. Или это лишь иллюзия?
Это правда, но она двусторонняя. Если у режиссера есть характер, то да. Если нет характера, то ты будешь как все. Поле для творчества колоссальное, если у тебя есть стержень. Мне и в рекламе удается характер проявить, что идет во вред непосредственно мне: моему менеджменту сложнее продвигать меня на рекламном рынке. А в «музыкалке», особенно когда ты уже сделал себе имя – твори, что хочется.
Вы в каком-то интервью сказали: «В России режиссер музыкального видео не является авторитетом, единственная звезда на площадке – артист со своим менеджментом, которые сами «знают», как и что надо снимать». По-прежнему придерживаетесь такого мнения?
Наверное, я был молод и глуп, или я кому-то хотел понравиться (смеется). Повторюсь, все сугубо индивидуально. В музыкальном бизнесе ты можешь развернуться гораздо шире, потому что есть личный контакт с артистом, даже если ты начинающий режиссер. И артист приходит к режиссеру как к равному. А там уже происходит борьба характеров – либо ты настоишь на своем, либо он передавит тебя, и ты снимешь полный треш. Потому что, как правило, когда ты снимаешь только по желанию артиста, то получается, мягко говоря, не очень. Если ты вносишь свою харизму, то все будет хорошо. Здесь главное – баланс. Балансу мне как раз приходилось учиться, потому что на заре своего творчества, я «передавливал» артиста, никого не слушал и шел напролом – рубил с плеча, не давал вмешиваться в монтаж, в цветокоррекцию.
После этого артисты продолжали работать с вами?
Как ни странно - да, и это было очень долгое и плодотворное сотрудничество. Приходилось даже прекращать это сотрудничество по собственной инициативе. Сейчас я уже нахожусь в том возрасте и в том положении, когда я умею прислушиваться не только к артисту, но и к определенной творческой среде на площадке, даже просто к посторонним людям, которые раньше вообще раздражали. Самое важное, как я уже сказал – находить баланс, но характер нужно проявлять однозначно. В каких-то моментах можно и «надавить», потому что вкусовые рецепторы артистов в России в большинстве своем оставляют желать лучшего. Нет эстетики, нет «насмотренности». Есть страхи формата, мол, сейчас снимем что-то необычное, а это потом не возьмут на канал. Хотя как раз «не формат» способствовал моему поднятию на определенную ступень. Я всегда снимал так, как думал, а не так, как надо. Взять черный фон и снять все видео на нем, как в клипе Тимати «В клубе» - на тот момент, в 2006 году, в стране никто так не делал. Я человек протестный, и основной мой замысел – противостоять формату.
Что вы вкладываете в понятие «свобода творчества режиссера», и где она заканчивается?
Мне кажется, свобода заканчивается на съемочной площадке. Там ты уже просто стараешься успеть сделать то, что заложил в сценарий, в задумку. Так как я самоучка в режиссуре, и у меня нет какого-то фундаментального базиса, мне приходилось самому придумывать правила. На площадке ты вынужден локомотивом тянуть за собой всю команду, и зачастую ты теряешь половину запланированного. Время научило меня все записывать, прорабатывать и досконально подходить к процессу пре-продакшена. Поэтому у меня есть выработанная годами форма сценария - там заполнены все пункты, которые нужно снять.
А как непосредственно у вас происходит творческий процесс?
Всегда по-разному и всегда одинаково. Ты слушаешь песню, как читаешь книгу, и в голове рождаются картинки. Художественный образ есть всегда. Иногда картинки не представляются, и это плохо. Но ты понимаешь, что бюджет хороший, и надо творить! (смеется) Иногда приходится тупо идти в музей или листать журналы для вдохновения. Мне очень сильно помогают фотографы, особенно те, которые работают с большими историями. Взять, например, Стивена Майзела, который снимает для итальянского «Vogue» целые киноистории. Ты смотришь и думаешь – да это же готовый сценарий! Да и вообще, так как я самоучка, я всегда очень много всего смотрел – я поглощал музыкальные ролики террабайтами. Сейчас сложнее, потому что ты боишься повториться, но одновременно проще, потому что «насмотренность» с годами повышается.
У вас богатый звездами российской эстрады шоурил. Вообще, тяжело с этими ребятами работать постоянно?
Мне кажется, от звезд устает любой нормальный вменяемый человек. Потому что это во всех отношениях люди с надломленной психикой – у них совершенно иное психовосприятие всего. Устаешь! Но так как сам являюсь звездой (смеется), то уже меньше обращаю внимания на их заморочки. Раньше я всегда все воспринимал близко к сердцу и повторял себе: «боже, я хочу набраться цинизма!» Когда раздавались звонки Сергея Зверева, который любил звонить в 1:40 ночи и что-то советовать, я воспринимал это всерьез, а потом до утра обдумывал правки. Теперь я попросту ночью выключаю звук в телефоне.
Какие самые сумасшедшие и непонятные просьбы вы получали во время рабочего процесса?
Все самые сумасшедшие просьбы исходили не от звезд, а от людей, которые думают, что они звезды. От чьих-нибудь дочек, жен, любовниц, которые решили, что они артисты. Ты понимаешь, что человек неадекватен, и на их бюджет невозможно сделать то, чего они просят. Звезды, даже если они чем-то недовольны, не скажут этого. Потому что мы всегда на равных, мы оба – артисты. Друг перед другом козырять ни к чему. Для артиста важно, чтобы ты сделал хороший продукт, а для тех, кто думает, что он звезда, важен сам процесс. И на этот случай мы выработали иной принцип работы - мой менеджмент делает уклон в сторону суеты. Когда ты работаешь с настоящим артистом, то ты максимально его загружаешь, чтобы работать, а не играть в шоу-бизнес. Но я, в принципе, не люблю капризных людей, я и детей своих пресекаю, когда они капризничают.
Были случаи, когда вы отказывались от работы с человеком, имея предварительно негативный опыт, когда он к вам приходит снова, а вы думаете: «о, нет, только не он»?
Наверное, были, но я уже забываю. Плохие моменты забываются, я умею вычеркивать из памяти таких людей. Но как раз в основном это из тех, кто полагает, что они «артисты».
С артистами же происходит другая история. Ты его снимаешь долгое время, а потом понимаешь, что ничего больше не можешь ему дать, как и он тебе. Делать это, чтобы заработать денег? Сейчас на артистах много не заработаешь. Так что причины для отказа бывают разными.
А есть у вас какие-то фавориты в плане профессионализма, подхода к работе?
Фавориты, безусловно, есть, когда ты понимаешь, что с человеком можно делать все, что угодно. Я же уже довольно заевшийся человек. Чем старше ты становишься, тем чаще начинает казаться, что ничего хорошего больше не снимешь. Для меня артист интересен тогда, когда из него можно получить интересную форму, которая потом послужит тебе косвенным возвратом тех инвестиций, которые ты вложил в него. Почему я так говорю? Потому что бывает, что мы используем бюджеты по полной, а иногда и уходим в минус, когда понимаем, что можно сделать нечто феерическое. Например, последнее время я работаю с Сергеем Лазаревым. У нас довольно удачный тандем, и я понимаю, что из него можно выжимать и выжимать. Хотя он непростой артист по характеру. Но и я непростой режиссер. У нас хорошо получается, но иногда нужно брать тайм-аут. Тимати тоже хорош в этом плане, несмотря на то, что мы много чего уже сделали, и каких у него только звездных коллабораций не было. Но я понимаю, что из него, как из личности, можно лепить интереснейшие формы. Таких артистов с каждым моим годом становится все меньше и меньше. Да и в принципе, качество нашего шоу-бизнеса оставляет желать лучшего.
Вам самому насколько импонирует та музыка, на которую вы снимаете видеоклипы?
В основном, ту музыку, которую я снимаю, я не слушаю. Артист работает для своего слушателя, которым я не являюсь. И это даже облегчает мне работу, так как я непредвзято отношусь к продукту, который делаю.
У нас есть информация, что вы буквально на глазах вырастили уникального компоузера, который умеет делать идеальные лица и тела в кадре. Это так?
На самом деле, кого мы только не вырастили! (смеется) Если начать говорить о форматах, то я «гламурщик». Я люблю красивую, вычищенную картинку, но не настолько контрастную, чтобы из нее прямо-таки тек жир. Я люблю журнальную эстетику и стараюсь создавать инструменты, которые помогали бы мне воспроизводить то, как я вижу. В том числе и «взращивать» профессионалов, которые хорошо знают свое дело. Я люблю красивые лица, интерьер, красоту кадра в принципе. Поэтому приходится прорисовывать все лица, фигуры, особенно когда ты работаешь с девушками. Зритель не должен видеть вторых подбородков и прочую бытовую анатомию, он хочет видеть сказку.
Насколько первоначальная картинка отличается от пост-продакшена?
Вы удивитесь, насколько сильно, если мы говорим о beauty-истории. Убирается все – прыщи, складки, висящие подмышки, вены на руках, рисуются талии. Причем большинство артистов этого не замечают, они думают, что все так и есть. Есть и такие, которые потом идут к пластическому хирургу. Не стану их называть, но после нашей совместной работы шли и переделывали себе носы, поднимали скулы, потому что хотели приблизиться к тому, что увидели на пост-продакшене. Сначала мы над этим подшучивали, а потом поняли, что это тенденция и это довольно серьезно.
Ты продаешь зрителю определенный мир, и в нем не может быть не красиво. Даже если человек лежит в луже крови, он должен лежать там красиво. У меня уже глаз наметан как у хирурга, и этот опыт помогает мне работать на площадке быстро и с возможностью оставлять погрешности по свету и так далее.
Скажите, в России действительно все плохо с beauty-роликами?
У нас нигде не учат профессии клипмейкера. В клипмейкеры идут люди, закончившие ВГИК или «кулек», а там учат драматургии, а не красоте. Там не учат делать красивые лица. В кино все должно быть честно и открыто, только тогда ты сможешь продать эту историю, а в beauty – наоборот. Школы нет, потому что нет истории красивых музыкальных видео. Мало опять-таки «насмотренности». Люди, которые приходят в историю музыкального видео, они больше двигаются в сторону драматургии, но основополагающим в музыкальном видео должна быть красота.
Мы заметили, что у нас набирают популярность fashion-ролики…
Если говорить о fashion-роликах, то в мире есть только один человек, который их снимает – это Ник Найт (Nick Knight), а все остальное – это плагиат или вдохновение им. Fashion-ролик для меня - это очень индивидуальный арт-хаус в эстетике высокой моды. У нас пока нет истории fashion-роликов как таковых, потому что у нас нет fashion, и пока мы находимся на пути заимствования. Эти режиссеры единичны даже в мире, а у нас тем более. Для нас сейчас заимствование – это лучший выход, нежели создавать что-то новое. Ведь Америка никогда ничего не создавала, она покупала и забирала лучших людей, тем самым став страной, производящей массовую культуру. До сих пор, самый легкий способ получить гражданство – сказать, что ты артист. Даже если ты красишь стены, но красишь их особенным образом. Америка привлекает арт-среду в несметном количестве. В России сейчас происходит то же самое – мы заимствуем, и это рождает определенную почву. И это хорошо! Сначала ты копируешь, а потом создаешь.
А что вы скажете о фейковых роликах?
В Америке, в которой я довольно часто бываю в силу профессии, сейчас активно присутствует такое направление, когда режиссер спокойно может снять фейковый ролик. Пробиться в бизнесе очень тяжело, поэтому люди снимают фейковые ролики. Например, хочет режиссер работать с фуд-индустрией, снимает ролик и в конце вешает логотип Макдональдс. Многие шоурилы в Америке – это самопальные рилы, этих роликов никогда не было в эфире. Я видел, как человек снял «Тойоту». Ролик, который тянул по американским меркам на несколько миллионов, он снял на коленке, и потом получил заказ от «Тойоты». Это правильный заход в бизнес. А как же еще попасть туда? Я вот человек с улицы, мне с детства нравилось смотреть на Киркорова и Пугачеву – я сейчас не шучу. Я понимал, что никаких вокально-музыкальных данных у меня нет, но я зашел со стороны режиссуры. В России мы открещиваемся от фейковых роликов, но с точки зрения воспитания кадров (а мы же все сейчас жалуемся, что их нет) - это хорошо. Но это воспитание кадров может разрушить такой рынок, который есть сейчас в России, и это не всем выгодно. Поэтому существует так много противников фейковых роликов.
Если говорить о клипмейкерской индустрии. Я помню, что в 90-х и начале 2000-х клипы, как вид визуального искусства, были в топе популярности, в отличие от того, что происходит сейчас. Вы согласны?
Все верно. Потому что шоу-бизнес перестал быть интересен для потребителя. Он перекочевал в сериальную историю, особенно формата «ТНТ». Сейчас герои нашего времени – это актеры молодежных сериалов, но не герои шоу-бизнеса. Моему сыну 15 лет, и он не назовет ни одного российского певца, даже из хип-хоп исполнителей, который мог бы быть ему интересен. Шоу-бизнес перестал быть востребованным, да и денег в нем нет. Если раньше на съемки ломилась толпа журналистов и просто знакомых, то сейчас менеджмент зазывает всех сам, и, дай бог, 1-2 камеры приедут на съемку. Раньше стояла стена из 50 фотографов, которые вспышками мешали работать, теперь совсем другие форматы. Хотя пару лет назад мы снимали Юру Шатунова в Монако, и там количество русских журналистов было огромным.
Отражается ли это на работе режиссера и клипмейкера, в частности на вас?
Звучит как приговор, но шоу-бизнес умер. Он, конечно, присутствует, в формате вялотекущей застоявшейся эстрады. И даже новые люди, которые туда приходят, варятся в этом же супе, думая, что они попали в гущу событий. Рынок сам себя дискредитировал. Не знаю, с чем это связано. Наверное, с появлением «Фабрик звезд», когда все это превратилось в «сосисочную». По окончанию 2011 года шоу-бизнес умер. Так как я глобально не завязан на шоу-бизнесе как заработке денег, на меня это болезненно не влияет. Сейчас зарабатывать на шоу-бизнесе стало сложно. Но я перешел в ту стадию, когда не страдаю, что ко мне не ломятся толпы артистов. Они есть, но не с теми бюджетами. А я все-таки привык работать с топовыми операторами, лучшими стилистами и визажистами. Даже если уменьшить мой гонорар, за мной все равно будет стоять довольно дорогостоящая команда. Не каждый артист может это потянуть.
Какими культовыми клипмейкерами и их работами вы вдохновлялись в начале карьеры и сейчас?
Мне, наверное, повезло, потому что когда я вошел на рынок, как раз на пике популярности была масса культовых режиссеров, как у нас, так и за рубежом – от Гая Ричи и Френсиса Лоуренса до Гусева и Грымова в нашей стране. Шоу-бизнес был и кипел, как в мировом пространстве, так и в российском. Я жил как режиссер в самые жирные времена, когда на взлете была вся хип-хоп индустрия, которая продавала нам, белым людям, свою эстетику. Клипов была масса, начиная от TLC, заканчивая Тимберлейком и 50 cent. Тогда был самый подъем, это потом уже все сдулись, и появилась Lady Gaga. Правда, Rihanna вроде бы до сих пор держит в тонусе своими клипами.
Или Lana Del Ray.
Ну, у нее совсем эстетские клипы, они даже для США все-таки немного андеграундные. Она работает на узкую аудиторию и не собирает стадионы. Хип-хоп на тот момент собирал стадионы, и стал новым рок-н-роллом. В России, так как мы немного заторможенные, цунами докатывается легкой волной «с трупиками». Сейчас у нас хип-хоп на пике популярности, но это уже не то, что было.
Мне было чем вдохновляться, потому что поток информации тогда был колоссальный. Сейчас видео снимаются в другом формате, они стали блеклее, серее - не потому что времена хуже, а потому что публика поглощает другое. Мне повезло - я вдохновлялся лучшими из лучших.
Какие три вещи, по версии Константина Черепкова, человек должен сделать в жизни?
Человек должен создать семью и делать свою работу честно. Честно по отношению к самому себе. Меня часто упрекали, что я не учитываю мнение артиста. А я в первую очередь учитываю свое мнение, так как делаю этот продукт идеальным, чтобы быть честным перед самим собой. Мне странно относить музыкальную поп-индустрию к искусству, а уж тем более – клипы. Но в любом случае, если ты это делаешь для массы, то сделай это как для себя. И мне не стыдно сказать своим детям, что это делал я. Поэтому эти две вещи главные, а все остальное тленно (смеется).
август, 2015
Фотографии Алексея Горшкова, а также из личного архива Константина Черепкова.
