Оператор-постановщик Паша Капинос. Интервью.
April 6, 2015
Оператор-постановщик Паша Капинос недавно снял вторую часть драмы «Духless», а также принял участие в одном из самых многообещающих проектов года - «Hardcore». Сейчас Паша находится в Лос-Анджелесе и занят, как он выражается, на full-time job своей большой семьей. Мы связались с Городом Ангелов по скайп и обсудили с Павлом последние тенденции в операторском мастерстве, пока он забирал детей из школы.
Как погода в Лос-Анджелесе?
Летняя. Еще ранняя весна, но уже 28 градусов.
Зависть!
Ничего, в Москве тоже скоро тепло будет!
Надеюсь. У тебя недавно состоялась большая премьера – вышел «Духлесс-2». Давай поговорим для начала об этой работе. Я так понимаю, в первой части ты не принимал участия. А как так случилось, что ты попал на второй фильм?
Вообще, на тот момент я не планировал брать больших проектов и собирался провести лето с семьей. Предложение поработать вместе с Ромой Прыгуновым появилось неожиданно, проект мне очень понравился, с Прыгуновым я давно хотел поснимать и тут же согласился. Мы встретились, поговорили - Роман Львович рассказал, что хочет делать и как видит фильм, и мы очень быстро нашли общий язык и в максимально сжатые сроки подготовили проект. Так я попал на «Духлесс-2».
По визуальной составляющей оба фильма максимально близки. Тебе приходилось, скажем, подражать манере съемки первой картины, чтобы это смотрелось органично в данном фильме, или у тебя была полная свобода творчества?
Мы вообще не обращались к первой картине в плане стиля, изобразительного ряда, мы делали этот фильм с нуля. И если есть какие-то переклички с первым "Духлессом", то это скорее из-за той среды, в которой разворачивается действие картины – офисы, красивые квартиры, современная Москва. В целом, мы с Прыгуновым хотели рассказать эту историю более увесистым киноязыком – немного масштабнее, но при этом спокойнее, с вкраплением а-ля документального стиля. Но, если и есть сходство с первой картиной, то это не потому, что мы пытались ей подражать.
Где в картине можно разглядеть этот документальный стиль?
Есть много сцен, которые сняты с рук или неподвижной камерой, без постановки света. А есть сцены в противовес – с классической киноподачей, высвеченные и т.п. Все зависело от того, что в сцене было важно с режиссерской точки зрения. Очень много автомобильных кусков снято как есть. Офисные сцены сняты в «реалистичном» ключе, погони, проходы героев – тут как раз и можно разглядеть эту документальную стилистику.
Многие отзывы гласят о красиво снятых пейзажах Бали, особенно все, что связано с океаном. Как вообще снимаются эти кадры с водой, какие дополнительные технологии используются? Как достигается эффект того, что зритель максимально чувствует себя погруженным в воду?
Да, это невероятное ощущение сиюминутности для зрителя – оно есть, ведь камера действительно была в воде. Водные сцены снимал оператор из Австралии, который занимается съемками только водных и подводных историй. Также мы привлекли к съемкам группу специалистов, которая специализируется исключительно на водных сценах, поскольку это очень сложный формат в плане организации процесса в целом, безопасности актеров и членов съемочной группы. У них свои «боксы», свои ассистенты, своя система коммуникаций, свои люди, которые обеспечивают логистику. Это технически сложный процесс, который требует определенного навыка и опыта.
То есть это даже не технологии, а скорее, логистика?
Ну, можно сказать и так. Камера была RED - та же, что мы использовали и в остальных сценах фильма, просто она находилась в специальном боксе, защищающем ее от воды. Была раскадровка всех водных сцен, и каждый кадр обсуждался и просчитывался нами до мелочей заранее. Еще мы только в водных сценах использовали большой вертолет, остальные кадры с воздуха в картине мы снимали с дронов. Естественно, все снималось только при благоприятном стечении обстоятельств, связанных с погодой.
Природа капризничала во время съемок – долго приходилось выжидать правильных, красивых волн?
Большая часть съемок проходила на Улувату – это известный спот, куда стекаются серферы со всего мира. Сложность была в том, что на запланированные нами даты в это место должен был прийти то, что называется swell – это очень серьезные волны. Серферы-дублеры и инструкторы, которые работали с Козловским (Данила Козловский – актер, исполнитель главной роли – прим. ред.), советовали перенести даты съемок и говорили, что они не полезут в волны, на которых могут кататься только сумасшедшие. Тем не менее, мы решили испытать судьбу - оставить все как есть, и вроде проскочили и не попали под swell. Так что все прошло по графику.
Съемки на Бали, возможно, могут только показаться раем. Наверняка из-за климата снимать было довольно тяжело. Тебе и твоей операторской команде что было тяжелее всего?
Я много рекламных проектов снимал в Азии до этого, поэтому мне было просто. Трудность была в том, что операторская бригада и, главное, гафер практически не говорила на английском языке. В результате мы все нашли какой-то набор из 10 слов и понимали друг друга. Конечно, там очень жарко, но с другой стороны – это не минус 40 ночью в Москве на кране.
Тебе до этого приходилось иметь дело со стихией и капризами природы и со всеми вытекающими отсюда последствиями?
Я снимал в жарких пустынях в Америке. Тут есть место – 200 км от Лос-Анджелеса, где построены натурные декорации, которые используют для съемок. И с воздуха я много снимал, и на крайнем Севере – у меня большой опыт в этом плане. Я даже со своей женой познакомился на съемках на газовой платформе за полярным кругом.
Есть такое понятие как модные тенденции в манере съемки – это касается напрямую операторской работы. Ты считаешь, что манера снимать подвержена моде, и отражается ли это каким-то образом на твоей работе?
Мне сложно обобщить и говорить за всех. Как мне кажется, во многом тенденция сейчас идет к реалистичности, уже никого не удивишь сложными кадрами, кранами – вся эта техника уже много раз использовалась. Последние картины, которые я видел – “Dallas buyers club”, “True detective” - сделаны в максимально реалистичной подаче, никаких излишеств. Часто используется ручная камера. По свету выглядит тоже просто – как будто его вообще нет. Такие же картины снимает Пол Гринграсс («Превосходство Борна», “Зеленая Зона”, «Капитан Филлипс»). А вообще, каждый проект требует определенного подхода. Стиль формирует режиссер с участием оператора, художника и продюсеров. Каждый проект по-своему уникален, а самое главное в нем – это история и герои.
Наверное, формирующийся в кино стиль плавно перетекает в рекламу?
Конечно, это взаимосвязанные вещи. Кинопроекты у всех на слуху, и талантливые работы определенным образом формируют предпочтения тех, кто работает в этой области. Люди всегда ищут референсы к своим проектам, оглядываясь на кино.
Наверное, самым обсуждаемым оператором этого года стал Эмануэль Любецки и съемка «Бердмена». Как ты думаешь, у него уже появилось миллион подражателей, и теперь даже рекламные ролики будут снимать похожим образом?
«Бердмен» - замечательный проект. Я его смотрел на большом экране, в хорошем качестве, на языке оригинала, поэтому я был в определенном смысле потрясен тем, как он был выполнен. Не только в плане того удивительного эффекта, который возникает при съемке, замаскированной под «съемку одним планом», но и тем, какой у него был скромный бюджет – всего 18 миллионов. После фильма я прочел на операторских сайтах, как они готовили и снимали фильм. Любецки только в одной сцене использовал серьезные осветительные киноприборы, а так почти вся картина снята с реальными источниками света в кадре. Оператор заранее продумывал с гафером световые схемы и партитуру, во время съемки они манипулировали изменением яркости в кадре и так далее. Это подход, который возводит сиюминутную псевдодокументальную съемку в очень интересную степень, при этом она максимально постановочная. Благодаря режиссерской задумке, этот подход по съемке был абсолютно к месту. Это не просто эффект ради эффекта - эта манера съемки много чего добавляет к самой истории.
Наверняка это может перетечь в рекламу, в которой будет присутствовать такое подражание?
За счет того, что в картине все очень взвешено, такая съемка выглядит органично. Длинными планами свои картины снимал еще Тарковский, насколько тогда позволяла техника. У него один кадр мог длиться максимум 10 минут, это зарядка 300 метровой кассеты, сейчас таких ограничений нет. С одной стороны здесь нет ничего нового в плане идеи запечатленного времени, но она максимально органично вписалась в ту историю, которую хотел рассказать режиссер. Идея пришла к Иньяриту из жизни, и он никого не хотел удивить и тем более кому-то подражать. А насколько это все будут копировать… наверное, будут. Но слепое копирование, в котором нет содержания, обречено на провал.
У тебя еще небольшая фильмография и я уверена, что все в будущем. Поскольку ты общаешься со мной из Лос-Анджелеса, то это наводит меня на вопрос. Где ты представляешь свое будущее – в российском кино и рекламе, или, может быть, в Голливуде?
Я не знаю, как все сложится, но пока, конечно, все мои проекты в Москве. Возможно, после «Духлесса» у меня будет почва, чтобы попробовать снимать здесь. Пока я без особых иллюзий отношусь к этому, здесь очень сложный рынок и просто так сидеть и ждать проектов не хочется. Тем более, упускать какие-то работы из России.
Многие говорят о том, что российская операторская школа очень сильная. Как ты думаешь, в чем наши операторы могут дать фору западному кино?
Мне кажется, у нас за плечами серьезная история российского кинематографа. Да и вообще русская культура в общемировом значении очень значима и весома. Что касается истории советского кино и операторской школы – у нас есть большие достижения, в определенном смысле недоступные миру. Многие картины лежали на полке, многие не получали зарубежный прокат и так далее. Мне кажется, что наши ребята, ведущие кинооператоры Осадчий, Козлов, Опельянц, Кричман, Лукичев, Макаров, Адельшин, Агранович и др. – очень талантливые, активные, технически образованные, быстрые, с большим опытом сложнопостановочных проектов. За короткий срок Рома Васьянов продемонстрировал, что он в состоянии конкурировать на самом высоком уровне с ведущими профессионалами в Штатах, где очень сложный рынок. Я думаю, на стороне наших – широта взглядов, общая серьезная база – и культурная, и кинематографическая, наши парни легки на подъем и легки и обаятельны в общении, что тоже очень важно. Русская школа сейчас немного недооценена, и у нас есть возможность преодолеть это. Сейчас появляются талантливые ребята-операторы, у которых уже нет проблем с языковым барьером. Сегодня все реально – просто не надо бояться и нужно пробовать выдвигаться на общемировой рынок, мир становится маленьким.
Есть еще такое мнение, что наши ребята очень много работают и, если иностранец снимает, например, 40 роликов в год, то наш – 150…
В этом и плюсы и минусы. Здесь, например, у профессионала в целом меньше проектов, поэтому они наиболее тщательно разрабатываются и результат у них соответствующий. В то время как у нас в индустрии съемочных проектов намного больше, но результат не всегда хороший. На западе очень серьезное время уделяется тщательной подготовке, а у нас как правило спешат, и выходят в съемочный на авось. На «Духлесс 2», например, времени на подготовку и пост-продакшн в силу сложнейшего актерского графика и графика релиза картины практически не было. Здесь такое вряд ли бы было возможно…
У тебя есть какие-то идолы в операторском искусстве, чьими работами ты восхищаешься и вдохновляешься?
Сложно так навскидку… Из современных DOP мне очень нравится Шеймус МакГарви – оператор, который снимает с Джо Райтом («Искупление», «Гордость и предубеждение», “Анна Каренина”). Очень известный DOP мирового класса. Эммануель Любецки, конечно, очень крутой, Роджер Дикенс, Роберт Ричардсон и т.д. Я вырос в мастерской Вадима Ивановича, поэтому я с большим уважением отношусь к старшему поколению советских кинооператоров – Урусевский, Юсов, Княжинский, Лебешев, Рерберг. Люблю их картины и считаю, что они во многом опередили время и их фильмы до сих пор смотрятся свежо, несмотря на то, в каких условиях, на какой технике и пленке они снимались. Это мастера недостижимого класса. Мне нравится сложное кино, в котором оператор имеет дело с неординарными решениями по свету, с инженерными задачами, связанными с организацией кадра и движением камеры. С большим уважением отношусь к тем операторам, которые реализуют себя по полной программе – и в техническом и в творческом плане.
Из твоих рекламных проектов, что было самым сложным и интересным?
Столько снято роликов… уж и не знаю. Я долгое время снимал для «Теле-2». Сначала там была одна рекламная кампания – с мафией, потом совсем другая концепция. Было очень интересно – это были киношные истории. Каждый ролик был как маленький фильм и, к сожалению, нам не хватало хронометража, потому что втиснуть сценарии в 30-секундный формат не было никакой возможности. А вообще каждый рекламный проект по-своему интересен, каждый раз можно найти что-то технически новое, каждый раз работаешь с другим режиссером. На «Теле-2» я работал с очень интересными режиссерами из Англии и из Америки. И скоростная съемка, и table-top, и экшн, и дети – все интересно. Я с удовольствием этим занимаюсь, реклама мне не надоедает!
В ближайшем будущем, где можно увидеть твою работу?
Я принимал участие в кинокартине «Хардкор» как один из трех операторов. Кроме меня на фильме работали Сева Каптур и Федя Лясс. Это необычный проект, снятый только на GoPro от лица героя. Мы, кстати, снимали в том числе и в Лос-Анжелесе. «Хардкор», надеюсь, выйдет осенью. Там очень сложный пост – много графики.
Да, я много слышала про этот проект. А тебе, получается, тоже приходилось снимать на GoPro в проекте?
Ну, я сам ее не держал, камера все время была на герое. Я организовывал ситуацию вокруг – световую и так далее.
Задам тебе последние два вопроса. Будучи оператором, ты чувствуешь себя творцом?
Конечно. Точнее, мне хочется верить в то, что я занимаюсь творчеством. Ну а вообще я человек команды – оператор один не может снять кино. Когда я учился во ВГИКе, говорили так – «лучше плохо снять хорошее кино, чем хорошо плохое». Это означает, что формализм в этой профессии губителен. В кино главное – история, герои, а картинка все-таки на втором плане.
Какие три вещи, по твоей версии, человек должен сделать в жизни?
У каждого свое призвание, конечно. Для меня большое значение имеет семья – у нас с моей женой Кариной 6 детей. Поэтому, когда я не занят на съемках, пашу на full-time job дома. Это занимает все мое время и душу. Мне кажется, это самое главное – что-то отдать, а не жить ради себя. В этом, наверное, и есть смысл жизни. Профессиональная реализация сама по себе очень важна, но для мужчины важно и то и другое. У меня вроде как-то получается все это совмещать, поэтому, наверное, я самый счастливый человек!
апрель, 2015
(фотоматериал любезно предоставлен Пашей Капиносом).
